ОХ, И СТРАШНЫЙ ЖЕ СОН ПРИСНИЛСЯ Ивану Петровичу! А главное, с чего бы? Вроде не ел на ночь ничего такого, тем более пост нынче — а у него, у Ивана Петровича, с этим строго. И вот поди ж ты — приснилась эдакая страсть!Лежит Иван Петрович под одеялом, размышляет... И мнится ему — сон тот не простой, а со значением. Ну-ка, думает Иван Петрович, дай-ка я вспомню все по порядку — там, глядишь, и уразумею, к чему бы это...
А приснилось ему вот что. Будто идет он в чистом поле, один-одинешенек — ни души кругом. И вдруг видит... нет! Не увидел сначала Иван Петрович, а почуял запах, причем запах тот довольно отвратительный, но... знакомый! Надо вам сказать, что Иван Петрович всю свою жизнь, до самой пенсии, честно отработал сантехником в родном ЖЭКе, и всякое повидал (и понюхал тоже). Ну, а какой запах более всего бывалому сантехнику знаком? Правильно, запах того самого... ну, в общем, понимаете.
Ивану-то Петровичу вроде бы и прочь надо от такого аромата, так нет! Влечет его к нему сила неведомая, и все тут! Ну ладно, подходит... И что же видит сей муж почтенный? Торчит из земли простая канализационная труба — правда, намного шире обычной будет. И течет из нее вовсю... правильно, то самое! А чего еще из канализации льется, ежели подумать?
Тут в Иване Петровиче сантехник взыграл — даром, что ли, столько лет родному участку отдал? Надо, думает, сей же момент это безобразие прекратить, трубу вонючую перекрыть! Рванул наш Иван Петрович поближе к месту происшествия, подбежал ретиво — и запах ему нипочем, — да так и стал как вкопанный! Такая ему картина открылась, что никаким пером не опишешь...
Оказывается, протянулась к трубе огромная очередь, и конец ее аж за самым горизонтом теряется... Вот это да! И стоят в той очереди люди, самые обычные: и молодые, и постарше. Есть и совсем старички древние, и женщин тоже хватает. И каждый из них в руках держит что-то: кто бидон, кто миску глубокую, а кто даже и бочонок перед собой толкает. «Неужели, — думается Ивану Петровичу, — это они для того, чтобы погань эту из трубы наливать? Совсем ошалел народ!»
Подошел он поближе, чтобы сказать людям тем: что вы, дескать, граждане, совсем ума лишились? Приглядитесь, мол, а еще лучше — принюхайтесь, чего вы там в свою тару наливать собираетесь! Но тут глянул Иван Петрович немного левее трубы той, возле самого отверстия, и застыли у него в горле все слова, что к народу сказать собирался. А на голове остатки волос сами собой дыбом встали — даром, что во сне!
Увидал наш Иван Петрович возле сливного отверстия такое чудище — любого храбреца оторопь возьмет! Описанию оно никакому не поддается, но до чего ж страшное... И почему-то сразу понял Иван Петрович, кто это есть такой — не к ночи будь помянут! Ну, если и не сам, то уж, по крайности, один из его главных бесов. И держит это чудище, представьте себе, в мохнатой своей лапе черпак разливной — вроде того, которым хозяйки щи по тарелкам разливают. И каждому подходящему по очереди этим черпаком в его тару из трубы наливает, да при этом еще и приговаривает что-то голосом противным...
* * *
Прислушался Иван Петрович, пригляделся, и дошло до него, что тут делается. Осознал он, что перед глазами у него страшное дело происходит. Оказывается, запах-то этот мерзкий только он, Иван Петрович, и чувствует! А все прочие люди не только ничего не ощущают, а вовсе даже наоборот, радуются безмерно от того, что им в посуду чудище льет. Вдыхают «аромат» с наслаждением!
Вот подходит к трубе, к примеру, пьяница. Такого сразу видать — синий весь, трясется с похмелья... Подставляет бесу свою посудину, а тот ему — шмяк! — полный черпак из трубы и гогочет:
— Бери, бери, дорогой — водочка первый сорт! Пей, веселись — все равно завтра помрешь!
Пьяница посудину — хвать! — и уходит довольный, да старается не расплескать, чтоб ни капли той гадости не пропало. Идет, нюхает из посудины и аж жмурится от удовольствия, что твой кот. Даже отхлебнуть норовит на ходу — тьфу! За ним юноша молодой, розовощекий... И тому бес наливает и похохатывает:
— А тебе, красавчик ты мой, табачок знатный — мягкий да приятный! Кури на здоровье — скорей повзрослеешь!
Следующим наркоман подходит с глазами безумными. Ну, с тем все ясно — ему зелья полную чашу. За ним женщина, с виду приличная вполне — этой-то что здесь? А у беса и для нее припасено:
— Тебе, милая — гороскопы да карты гадальные! Изучай, вникай — всю судьбу свою узнаешь, из дому не выходя!
Пошла, довольная... А за ней уж мальчонка торопится, толкается — боится, чтоб из очереди не выпихнули. Для него у беса игры компьютерные:
— Бери, малыш, сколько унесешь! Играй и ни о чем не думай! Заиграешься — обо всем позабудешь! А как надоест — снова приходи: здесь этого добра на всю твою жизнь хватит!
И так далее, и тому подобное. Каждому плеснет бес из трубы гадости черпаком полным, и уходит человек довольный да улыбающийся. Для него-то это ведь и не гадость вовсе, а самое желанное и вожделенное! И для каждого у беса припасено: кому славы, кому азарта, кому деньжат на затравку, а одной старушке одинокой — так даже кошечку: пусть себе занимается, старенькая, лишь бы не думала ни о чем таком, чего бесу не по нраву...
Не утерпел Иван Петрович, на это безобразие глядя, набрался смелости и к самой трубе, к бесу, значит, подошел. На него из очереди зашикали — куда, мол, особенный, что ли? Но Иван Петрович, на них внимания не обращая, у беса спрашивает:
— Для чего ты, нечистый твой дух, людей в обман вводишь? Наливаешь им дряни всякой, да еще нахваливаешь!
А тот харю свою скривил и ржет, что твой лошак:
— А это, голубок, все для того, чтобы людей от Бога отвести да в погибель увести! Это я народу кумиров раздаю, каждому по вкусу! Понял, дурья твоя голова? Нахватаются людишки всего этого по самые уши и про все другое думать позабудут! Какая смерть, какой суд, какой ад — гуляй, пей, веселись! А нам только того и надо...
* * *
«Ну погоди, бесовская твоя порода, — думает Иван Петрович. — Вот сейчас все людям по твои пакости расскажу!»
А бес, видно, мысли читать умел... Пасть вонючую разинул да как захохочет:
— Ну давай, давай, рассказывай! Сам увидишь, что будет!
Иван Петрович на него — ноль внимания, и как закричит во всю мочь:
— Люди! Вас эта вражина обманывает! Хочет, чтобы вы жизнь свою на миску этой дряни променяли! Бегите отсюда поскорей, и не оглядывайтесь!
Смотрит — народ вроде как замялся на минутку. Обрадовался Иван Петрович, хотел было слово сказать — а сам и не знает, с чего начать. Замешкался, а дьявол тут давай хохотать, и от этого хохота кровь так в жилах и стынет:
— Ребята! Да ведь это знаете кто? Это самый для вас вредный тип — христианин, по всему видать! И знаете, чего ему надо? Да чтоб вы все эти удовольствия бросили и в церковь пошли, поклоны бить да молитвы шептать — скукота одна! А у меня тут, поглядите-ка: все, чего душе угодно — ешь, пей, играй, веселись! А главное — ни о чем думать не надо, знай себе, наслаждайся жизнью! А она ведь, ребята, у вас одна — жизнь-то. Так неужели вы ее хотите на эту скучищу променять — вот умора!
«Врешь, сатана! — хотел было крикнуть Иван Петрович. — Врешь, есть еще и другая жизнь, вечная! Вот эту жизнь ты и хочешь у людей украсть!» Хотел крикнуть, да не успел... Все, кто в очереди были, враз на него пошли, с криками да руганью, да с кулаками поднятыми:
— Эй ты, святоша несчастный! А ну, вали отсюда, пока мы тебя...
Пришлось Ивану Петровичу бегством спасаться, не то прибили бы запросто. Бежит он, а в спину ему бес хохочет, заливается...
* * *
Вот так все и было. Полежал еще маленько Иван Петрович, подумал... Делать нечего, вставать надо. Встал кое-как, одеваться начал — и тут на шкаф свой книжный посмотрел, случайно как бы. А в шкафу, среди прочих книг, одна, самая большая — Библия. Большая-то она большая, и цены немалой — да нечасто ее Иван Петрович открывал, вот что. Можно сказать, и вовсе не открывал. Все недосуг как-то... Но сегодня с полки снял и устыдился: была Святая Книга вся как есть пылью покрытая... И тут вспомнились Ивану Петровичу насмешки бесовские: «Да это никак христианин! Вот умора!» И подумалось сразу: «Да какой же я христианин, если главная Книга христианская у меня пылью покрыта... Эх! А если бы и вправду перед такой толпой стоять пришлось? Как бы сумел я людям обман сатанинский раскрыть, если сам толком истины не знаю? Эх...»
Раскрыл Иван Петрович Библию, и остановились глаза его вот на какой строке: «Вера от слышания, а слышание от Слова Божия»... Задумался...
Тут мы его и оставим — пусть подумает. Подумать, говорят, иногда очень даже полезно. Особенно над Словом Божиим...
А сон-то, видать, и вправду «со значением» был!
