Жизнь порой рвет шаблоны так, как и не снилось самым смелым поэтам. Свет открывается нам в кромешной черноте страданий.
До революции жил во Пскове князь Яков Михайлович Шаховской — предводитель местного дворянства, известный агроном и директор сельскохозяйственного училища. Честностью и неустанным трудом он заслужил уважение псковитян — независимо от их сословия и достатка. Но когда в город пришли большевики, князя тут же арестовали, и как «враждебный элемент» начали без долгих разговоров прислонять к стенке. И расстреляли бы, если б не фамильные бриллианты, которые княгиня собрала в узелок и отнесла замначальника ЧК — на дело спасения мужа и процветания мировой революции. Все, что она получила от революции взамен, — обещание отложить казнь на неделю-две.
Пока князь сидел в расстрельной камере, его тринадцатилетний сын Костя многие часы стоял, приникнув к ограде монастыря, который чекисты приспособили под тюрьму. Надеясь разглядеть отца, он видел лишь колонны белых офицеров в белом нижнем белье, которых вели на расстрел, предварительно сломав им ключицы, чтобы не сопротивлялись. Эти несчастные, замученные и окровавленные люди пели в свой смертный день «Святый Боже!». А отца всё не вели и не вели.
И вдруг — чудо! Псковский Чарнота — генерал Булак-Балахович — отчаянным кавалерийским рейдом на целую неделю выбил красных из Пскова. И пока те же кирпичные монастырские стены поверх благородной голубой заливались черной рабоче-крестьянской кровью, Шаховские бежали в Эстонию, в город Печоры, к родственникам. Воевать со своим народом князь категорически не хотел — в армию Юденича не вступил, а сына отдал учиться на лесной факультет Тартуского университета. Но в ушах у Кости все звучал и звучал «Святый Боже!», а перед взором его все шли и шли вереницы людей со сломанными ключицами и именем Бога на устах.
Константин Шаховской ушел из университета в семинарию, стал священником, получил тихий приход недалеко от Печор. И был бы счастлив остаться там навсегда, потому что умел утешать прихожан, мог молиться за несчастную Россию и воспитывать своих грядущих детей в любви и ненасилии.
Но в 1939-м снова навалилась советская власть. Гитлер отдал Сталину Прибалтику, и красный порядок, ненадолго опередивший коричневый, прошелся по жизни Шаховских беспощадным паровым катком. Старый князь, отец Константина, был арестован и без суда сослан в Ургенч, где скончался в начале войны от голода и лишений. Муж сестры расстрелян, сама сестра с годовалым ребенком отправлена на вечное поселение в Сибирь. Тесть, учитель гимназии, арестован и пущен в расход в тартуской тюрьме в самом начале войны.
Большевиков сменили немцы. На оккупированных землях страны Советов они разрешили открыть православные приходы. Тогда отец Константин Шаховской отправился в родной Псков и стал там священником. Три года он находился между двух огней — каждый день его могли убить и немцы, и партизаны. В первый же год служения он отказался проводить молебен в день рождения Гитлера, а в обмен на критику коммунизма на проповедях потребовал у немецкой комендатуры разрешения для своих прихожан помогать русским военнопленным едой и медицинским уходом. Так сотни русских жизней были спасены «попом-коллаборационистом». Приход отца Константина принимал, кормил и учил детей, оставшихся на войне без родителей, тайно распределял по семьям раненых советских солдат, проникавших в город из окружения, прятал по подвалам евреев. Шаховской вел себя настолько бесстрашно и достойно, что к концу оккупации добился уважения и немцев, и советского подполья.
Но когда оккупация закончилась, отца Константина арестовали на основании тех же донесений подпольщиков, в которых говорилось о поддержке священником военнопленных. Военнопленные тогда считались предателями, а сотрудничество с ними приравнивалось к сотрудничеству с гестапо. Приняв решение не уходить на запад с немцами, Шаховской сам подписал себе приговор. В ленинградских «Крестах» его подвергали самым изощренным пыткам, чтобы раскрыть «шпионскую сеть». Только через полгода страшных мучений отец Константин назвал двадцать имен. Это были имена его покойных прихожан, которых он отпевал во время оккупации. Священника так и не удалось сломать, и вместо двадцати пяти лет ему дали десять — как «рядовому шпиону».
В лагере бывший врач румынского короля выточил отцу Константину железные зубы из немецких подшипников. Его собственные были полностью выбиты во время допросов. Ночью в бараке на нарах, а иногда и днем во время лесоповала, встав на пень в тайге, Шаховской проповедовал, крестил, принимал исповеди и причащал. В 1954-м его выпустили и тут же предложили сотрудничать с КГБ в обмен на разрешение вернуться в Псков и получение права на службу священником. Он отказался. Вместо этого остался в маленькой деревне в Томской области и основал там свой небольшой приход.
Умер он 4 июня 1972 года, в Неделю Всех Святых в земле Российской просиявших, окруженный любовью прихожан. Немецкий шпион, спаситель сотен жизней, луч света посреди двух океанов тьмы. И я верю, что навстречу ему из райских врат, как будто из-за той самой монастырской ограды, вышли люди в белых одеждах, чудесно исцеленные и поющие не обреченно, но радостно: «Святый Боже!».
